Fernando Pessoa voltou atrás, tornou a sentar-se, Veio-me agora uma ideia, era você disfarçar-se de domador, bota alta e calção de montar, casaco encarnado de alamares, Encarnado, Sim, encarnado é o próprio, e eu vinha de morte, vestido com uma malha preta e os ossos pintados nela, você a estalar o chicote, eu a assustar as velhas, vou-te levar, vou-te levar, a apalpar as raparigas, num baile de máscaras a prémio nós ganhávamos, Nunca foi bailarino, nem é preciso, as pessoas só iam ter ouvidos para o chicote e olhos para os ossos, Já não estamos em idade para divertimentos, Fale por si, não por mim, eu deixei de ter idade, com esta declaração levantou-se Fernando Pessoa e saiu, chovia na rua, e o empregado do balcão disse para o freguês que ficara, O seu amigo, sem gabardina nem guarda-chuva, vai-se molhar todo, Ele até gosta, já se habituou.
Поднявшийся было Фернандо Пeccoa снова сел: Знаете, мне пришло в голову, что на карнавал вам стоило бы нарядиться укротителем - лакированные сапоги, рейтузы в обтяжку, красный доломан с бранденбурами. Красный? Красный, это самый подходящий цвет, а я оденусь смертью - черный балахон с намалеванными на нем костями; вы будете хлопать бичом, я - пугать старух: Я за тобой, ну-ка, идем! - и щупать девиц, и на бале-маскараде нам с вами обеспечен первый приз. Никогда не танцевал на балах. Не танцевали и не надо - надо лишь, чтобы люди слышали, как щелкает кнут, и видели кости. Года наши уже не те для подобных развлечений. Говорите за себя, у меня больше возраста нет, и, сделав это заявление, Фернандо Пессоа встает и выходит на улицу, под дождь, и стоящий за стойкой говорит сидящему за столиком: Куда же это ваш друг пошел - вымокнет ведь, ни плаща у него, ни зонтика. Ничего, он привык, ему даже нравится.